Институт этнологии и антропологии РАН
ОИФН РАН

Коллективные труды

 
Дальше      
 
 

Научные труды

Главное, что создает ученый - гуманитарий - это научный текст в виде книги, статьи, заметки или рецензии. 

Ученый может также выступать автором идеи, составителем и редактором коллективного труда или серийного издания. 

Отечественная тематика, т.е. изучение этнических и других...

Дальше

в соавторстве с С.В.Соколовским

ЕВРОПЕЙСКАЯ ЯЗЫКОВАЯ ХАРТИЯ И РОССИЯ

С.В. Соколовский, В.А.Тишков 

Европейская Хартия региональных языков или языков меньшинств была принята в качестве конвенции Комитетом Министров на 478-м заседании Комитета министров Совета Европы 25 июня 1992 г. и открыта для подписания 5 ноября 1992 г. в Страсбурге. 10 мая 2001 г. Российская Федерация присоединилась к странам, подписавшим Хартию (Распоряжение 2001). В феврале 1996 г. при вступлении в Совет Европы Российская Федерация среди принимаемых обязательств взяла на себя и обязательство по ратификации языковой Хартии. Парламентская Ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) в одной из своих резолюций напомнила России о ее обязательстве ратифицировать данную Хартию  (Резолюция 2002: Ст. 8.III). В июне 2005 г. ПАСЕ вновь напомнила России о необходимости выполнения принятых обязательств, и, в частности, “в отношении Европейской Хартии региональных языков или языков меньшинств – незамедлительно ее ратифицировать и таким образом выполнить обязательство, первоначальный предельный срок выполнения которого истек в феврале 1997 года” (Резолюция 2005: Ст. 13.XI). Стоит, однако, помнить, что все обязательства России, включая обязательство ратифицировать в течение определенного срока основополагающие документы Совета Европы, были перечислены в Заключении ПАСЕ 193 (1996) по условиям вступления России в Совет Европы, которое носило рекомендательный характер (Opinion 1996).

В своем анализе выполнения Россией обязательств, принятых при вступлении в Совет Европы, О.О. Миронов – в то время Уполномоченный по правам человека – отмечал, что “при вступлении в 1996 г. в Совет Европы соответствующими российскими структурами была не до конца и не полностью проведена сложная и ответственная подготовительная работа, в частности, не было всесторонне проанализировано, какие конкретные изменения, в каких сферах и каким образом предстоит сделать, чтобы адаптироваться к европейским стандартам” (Миронов 2002)[1]. Основной целью предлагаемой ниже читателям подборки статей как раз и является анализ проблем и предстоящих законодательных и практических мер для адаптации европейских норм и правового регулирования языковой поддержки в России.

Практическая работа по имплементации норм Хартии была возложена на Министерство регионального развития, под эгидой которого была создана Межведомственная рабочая группа по вопросу ратификации Хартии. Первые заседания группы состоялись в 2006 г. В силу того, что в заседаниях участвовали по преимуществу лингвисты и специалисты в сфере управления образованием, но не было юристов-международников, занимающихся проблемами языковых прав, а также этнологов, изучающих меньшинства и их этноязыковые проблемы, значительное время ушло на обсуждение толкований терминов “национальные меньшинства”, “региональные языки”, “языки меньшинств”, чего можно было бы избежать, ознакомившись с анализом понятийного инструментария Хартии, предлагаемого ведущими европейскими экспертами в области языковых прав (ср.: Grin 2003: 20–21). В Хартии, в отличие от многих документов ОБСЕ и Рамочной Конвенции по защите прав меньшинств, не используются понятия “меньшинство”, или “национальное меньшинство”, а термины “региональные языки” и “языки меньшинств” рассматриваются как эквивалентные, образуя единое понятие “региональные языки или языки меньшинств”, используемое во всем тексте Хартии для обозначения основного объекта защиты. Существенными в рамках Хартии понятиями, разграничение между которыми предстоит освоить российским юристам и чиновникам, – региональные языки (альтернативно именуемые в некоторых государствах как языки меньшинств) и языки нетерриториальные (определения приводятся в Ст. 1 Хартии).

Для практиков же важнейшими различиями станут не дефиниции этих понятий в Хартии, а перечень языков в ратификационном докладе России, в котором государство берет обязательства защищать одни языки набором норм, указанных в Части III , а другие языки – в Части II Хартии. Разграничение между языками Части II и языками Части III и станет важнейшим практическим ориентиром (инструментальной классификацией) для конкретного языкового планирования в рамках имплементации Хартии в России. Для тех, кто мало знаком с нормами Хартии стоит также добавить, что Хартия направлена на защиту языков, традиционно используемых на территории государств (они также именуются автохтонными или коренными), а не диалектов официальных языков и не языков, на которых говорят недавние мигранты. Таким образом, из под защиты Хартии выводится большинство языковых сообществ, языки которых не могут быть отнесены к языкам России, несмотря на то обстоятельство, что значительная их часть преподается в российских школах как предмет, либо на них ведется преподавание.

Тем не менее, этот вопрос имеет дискуссионный характер и для перспектив ратификации Хартии имеет огромное значение. Целый ряд языков используется группами населения, которые вполне могут считаться автохтонным жителями Российской Федерации и которые численно относятся к категории наиболее крупных «народов» или «меньшинств». Это украинцы, белорусы, азербайджанцы, армяне, грузины, казахи, латыши, туркмены, таджики, кирзизы, узбеки, проживающих в России главным образом дисперсно или небольшими городскими и сельскими анклавами. Ростовские армяне, ставропольские туркмены, оренбургские казахи, сибирские немцы, поляки и латыши, московские грузины, не говоря уже об украинцах и белорусах, проживают на территории России уже несколько веков. В последние два десятилетия эти группы пополнились новыми мигрантами, которые в ряде случаев сегодня составляют значительную часть и даже большинство данных сообществ (азербайджанцы, армяне, грузины, таджики, киргизы, узбеки, молдаване). Среди всех перечисленных групп не просто сохраняются, но являются основными языками знания и даже общения (особенно домашнего общения) языки их собственных национальностей. Потребность в таких языках не будет уменьшаться, а, наоборот, по нашим оценкам, будет возрастать. Но дело в том, что представители всех этих групп как бы имеют «этнически родственные государства» (страны бывшего СССР, а также Германия и Польша), где соответствующие языки имеют государственный статус. По нынешней европейской практике эти языки подпадают под защиту Хартии и более того, казалось бы такую защиту для России исполнять легче по причине развитых языковых систем и языковой политики в других государствах. Однако есть два-три вопроса, на которые необходимо ответить в ходе принятия решения о возможности ратификации Хартии. Первое – это реальные языковые запросы граждан той или иной национальности. Украинцы больших городов, районов Сибири и Дальнего Востока, которые они осваивали вместе с русскими в 18-19 вв., в языковом отношении фактически перешли на русский язык. Это же касается старожильческой части московских армян, грузин, белорусов, фактически всех российских немцев. В какой степени должен уважаться языковой выбор этой части российских граждан в пользу русского языка и не станет ли данный вопрос средством политического торга между странами или косвенного принуждения личности в выборе языка. Ясно, например, что паритета между степенью поддержки и защиты русского языка в Украине и украинского в России достичь невозможно по причине гораздо меньшей степени языковой ассимиляции русских в пользу украинского языка в Украине по сравнению с украинцами в России. Как в таком случае избежать рисков политического давления по формальным признакам и в противовес личностным стратегиям граждан, которые повсеместно в мире, пребывая в сложной языковой среде, делают выбор не только в пользу государственного языка, но и языка, обладающего мировым статусом. Таким образом, добровольная языковая ассимиляция в России в пользу русского языка при всех прочих равных условиях, всегда будет более предпочтительной, чем в пользу какого-либо другого языка, кроме немецкого для российских немцев, который также относится в мировым языкам, т.е. к языкам мирового распространения и использования, включая крупнейшие международные институты.           

Есть еще один вопрос, требующий обсуждения и адекватного ответа. Как быть с двух- трех-ярусной языковой иерархией на уровне региональных и местных сообществ – проблема, которая Хартией никак не затрагивается, ибо в Европе она почти не существует или не замечается? В России, как и в Испании в шести провинциях, в большинстве республик существуют региональные или языки меньшинств, которые обладают официальным статусом.  Таких языков около 40 (только в Республике Дагестан таких языков 14). Фактически все эти языки за последние два десятилетия отыграли свои некогда сильно утраченные позиции, и ни одному из них не угрожает исчезновение. На всех  этих языках есть школьное (хотя бы начальное) обучение  и им обучают в высшей школе, а также готовят школьных учителей данного языка. Некоторые наиболее сильные языки (татарский, осетинский, аварский, кабардинский, чувашский, чеченский, башкирский, якутский и другие) имеют языковые отделения в вузах с обучением на этих языках. Можно ли этот вариант считать идеальной нормой, к которой следует стремиться в отношении и других нерусских языков? Учитывая, что носители вышеназванных языков фактически владеют также и русским языком, а также некоторыми другими языками российских национальностей, такая ситуация почти тотального двуязычия и даже троеязычия представляется вполне желательной и вписывается в требования Хартии. Примерно такая же установка на всеобщее дву- и троеязычие преобладает и в Испании, где все знают кастильский язык, большинство жителей - один из региональных (каталанский, галисийский, баскский, наваррский) и идет всеобщее обучение английскому языку. Проблема в России состоит в том, что обеспечение всеобщего двуязычия для столь многоязычной страны может быть нереализуемой, но дорогостоящей утопией. В Дагестане необходим русский язык как лингва франка и этому языку необходимо обучать, ибо его компетенция ослабевает в последние годы и это отрицательно сказывается на жизненных перспективах молодого поколения дагестанцев. Есть также проблема сохранения и защиты еще примерно двух десятком малых дагестанских языков, которые все являются младописьменными, но со стороны федеральных и республиканских властей  почти никакой поддержки не получающие. Даже сам факт наличия таковых этноязыковых сообществ официально не признается властями Дагестана. Какие в условиях федеративного устройства здесь возможны меры контроля и воздействия?

Наконец, ратификация Хартии не должна стать поводом для игнорирования или искажения  тех позитивных практик, которые были накоплены в области языкового строительства в СССР и которые есть в современной России. Поддержка языкового разнообразия возможна только в стабильном и развивающемся обществе, где есть необходимая гражданская солидарность и где есть материальные ресурсы, которые налогоплательщики страны готовы направить на языковую политику, в научные, образовательные  и информационные институты. В Испании  правительство в Мадриде почти не расходует материальные ресурсы на обеспечение Хартии: это прежде всего дело таких провинций, как Каталония, Страна Басков, Наварра, Галисия. Первые две провинции -  это самые развитые и самые богатые провинции Испании. В России самые многоязычные территории, такие, как, например, Дагестан, относятся в глубоко дотационным регионам. Материальными ресурсами для исполнения требований Хартии в настоящее время, возможно, в России располагает только Татарстан и Башкирия, а также северные автономные округа.  Проблема регионального диспаритета и потребностей исполнения Хартии по части защиты языков в России трудно согласуются. Эта проблема должна обсуждаться и решаться на уровне всего российского общества.

Это только некоторые из наиболее важных методологических и практических проблем, которые встают перед экспертами и управленцами, которые поставили перед собой задачу изучить и предложить пути возможной ратификации Хартии в рамках стартовавшей с июня 2009 г. в России совместной программы Совета Европы и Европейской Комиссии в сотрудничестве с Министерством регионального развития Российской Федерации “Меньшинства в России: развитие языков, культуры, СМИ и гражданского общества”. Одна из ее основных целей – “предоставление помощи различным органам власти, которые будут участвовать … в ратификации и выполнении Европейской Хартии региональных языков или языков меньшинств, а также повышение информированности о Хартии, в том числе в гражданском обществе” (СП 2009). В качестве пилотных регионов осуществления основных мероприятий (включая моделирование применения Хартии) были выбраны Алтайский край, Дагестан и Мордовия (отдельные мероприятия осуществляются также в Красноярском крае и Карелии). В рамках программы состоялось несколько международных рабочих встреч экспертов и семинаров, в которых принимали участие авторы публикуемых ниже статей, что и позволило им точнее сформулировать проблемы, с которыми могут столкнуться российские власти при имплементации норм Хартии. Обсуждению этих проблем и посвящена каждая из публикуемых ниже статей.

В статье С.В. Соколовского основное внимание уделяется проблемным областям имплементации Хартии в России, выявленным на основе анализа европейского опыта внедрения норм Хартии и особенностей российской ситуации. В.В. Степанов сравнивает действующие нормы российского законодательства с нормами Хартии, обнаруживая высокую степень их взаимного соответствия, а также характеризует степень распространения различных языков и формулирует основные направления языковой поддержки. О.Н. Подлесных анализирует важнейший источник сведений о распространении языков на территории страны – переписи населения и их языковые программы, оценивает степень надежности переписных данных, а также рассматривает языковую ситуацию в одном из наиболее сложных в отношении языкового состава регионе – Поволжье. Д.А. Функ характеризует языковые ситуации в наиболее уязвимой в языковом отношении группе тюркоязычных малочисленных народов Южной Сибири. Н. на материалах полевого этнолингвистического исследования Мамонтова рассматривает языковую ситуацию у эвенков Эвенкийского муниципального района Красноярского края.

Примечание

[1] Миронов приводит пример Венгрии, которой при значительно меньшем объеме обязательств потребовалось более пяти лет подготовительной работы, и Великобритании, в которой “дискуссия о необходимости быть частью Европы началась в конце сороковых годов прошлого века и не завершилась по сей день – после проведения нескольких референдумов” (Миронов 2002).

Источники и литература

Миронов 2002 – Миронов О.О.Специальный доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации “О выполнении Россией обязательств, принятых при вступлении в Совет Европы” 20.05.2002 (http://sutyajnik.ru/rus/echr/history/spec_dokl.htm)

 

Распоряжение 2001 – Распоряжение Президента РФ от 22 февраля 2001 г. 
№ 90-рп.

Резолюция 2002 – Резолюция Парламентской Ассамблеи 1277 (2002)1 “Выполнение Российской Федерацией своих обязательств”.

Резолюция 2005 – Резолюция Парламентской Ассамблеи 1455 (2005) “О выполнении обязанностей и обязательств Российской Федерацией”.

СП 2009 – Совместная программа “Меньшинства в России: развитие языков, культуры, СМИ и гражданского общества” (http://www.coe.ru/).

Grin 2003 – Grin F. Language Policy Evaluation and the European Charter for Regional or Minority Languages. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Palgrave MacMillan, 2003.

Opinion 1996 – Opinion № 193 (1996) on Russia's request for membership of the Council of Europe (http://assembly.coe.int/Main.asp?link=/Documents%20/AdoptedText/ta96/EOPI193.htm).